Борис Иванович Ковзан (1922 – 1985), Герой Советского Союза

Одноглазый ас

В тульском небе начинал победную серию таранных ударов по самолетам врага Герой Советского Союза Борис Ковзан – единственный в мире летчик, совершивший четыре тарана и оставшийся в живых.

 
В октябре 1941-го в Волово перелетел 42-й истребительный авиаполк, ранее работавший по противнику из Ельца. "От затяжных осенних дождей дороги раскисли и стали непроходимыми, – вспоминал заместитель командира полка, будущий маршал авиации Герой Советского Союза Георгий Зимин. – Аэродром находился в стороне от немногих магистралей с твердым покрытием, и потому добраться до него было нелегко. Где-то застряли тылы". Боеприпасы и горючее еще имелись, а вот с продовольствием было хуже – на складе остался только сыр. На завтрак, ужин, обед – во всех видах только сыр… Уже на третий день он никому не лез в горло, в столовой летчики ворчали и чертыхались. "Я и через много лет после войны не мог переносить сырного духа", – признавался Георгий Васильевич. Пришлось выменивать продукты у окрестных крестьян на керосин, цистерну которого полк возил с собой – так и кормились до подхода тылов.

Борис застал лишь краешек злополучной "сырной диеты", но даже если бы угодил на самое начало ее, слова против не сказал бы: в полку он оказался на птичьих правах. После боев в районе Гомеля Ковзана в первые недели войны вместе с другими "безлошадными" летчиками отправили переучиваться на "яки", после чего дали назначение в другой авиаполк. Туда он не добрался, прибившись к 42-му истребительному. В те дни обстановка под Москвой складывалась такая, что каждый пилот был востребован, тем более с боевым опытом: враг захватил Орел и рвался к Туле. А Борис уже имел на счету сбитый самолет. Правда, на "мигах", которые состояли на вооружении в полку, раньше не летал.

Зимин приказал полковому инженеру организовать с Ковзаном изучение "Миг-3". Эта машина, задуманная как высотный перехватчик, на высоте 5 тысяч метров развивала скорость до 630 километров в час, что намного превышало возможности любого другого истребителя, и обладала хорошей маневренностью, но ей не хватало пушечного вооружения: на "мигах" стояли пулеметы – слабоватое оружие против вражеских бомбардировщиков. Кроме того, чем ближе к земле, тем больше самолет терял свои качества, тогда как большинство воздушных боев происходило на высотах до трех тысяч метров.

Через несколько дней Зимину доложили, что летчик готов к самостоятельному полету. Командир проверил его знание инструкции по технике пилотирования и был удовлетворен ответами Бориса. Полеты по кругу и пилотаж в зоне показали, что Ковзан достаточно подготовлен, требовалось отработать лишь некоторые элементы при выполнении фигур высшего пилотажа и особенно посадки. Однако заниматься этим времени не было. Враг нажимал, и с очередной группой истребителей новичок ушел в полет на боевое задание. Последующие взлеты и посадки получались у него заметно лучше.

29 октября после ночного дождя аэродром опять развезло, и хотя небо прояснилось, команда на взлет прозвучала только после обеда, когда земля немного просохла. Борис как был в своих унтах с калошами, за которые его величали "человеком в футляре", так и забрался в кабину. Тройке "мигов" предстояла штурмовка противника в районе Плавска. На грязной проселочной дороге заметили конный обоз, двигавшийся в сторону Москвы. Обстреляли повозки из пулеметов, заметили взрывы – значит, боеприпасы везли. Достойных целей больше не попалось, повернули домой.

Ковзан должен был садиться третьим, но когда два других "мига" уже были на земле, заметил вверху вражеский самолет и рванул ввысь, за ним. Завязалась воздушная карусель, каждый пытался зайти в хвост другому. Обменявшись несколькими очередями, Борис удачно вышел для атаки, но… пулеметы молчали: вышел боезапас. Похоже, у противника возникла та же проблема – он начал маневрировать, выходя из боя. Ковзан тянулся за ним, выжидал удобного момента, чтобы ударить винтом по стабилизатору вражеского самолета. Далеко внизу виднелась земля – судя по ориентирам, они двигались в направлении Зарайска. На возвращение горючего уже не хватит. Но думать об этом некогда, противник "подставился" – надо бить!

– В этот миг кажется, будто кусок льда проглотил – холодеет внутри, – рассказывал Ковзан годы спустя. – Это, конечно, тот самый страх, который свойствен всему живому. Hо мы же люди, мы перебарываем его в себе! Мне пришлось пройти через этот "холод" четырежды. И что интересно: потом, на земле, я обычно мог вспомнить почти весь бой по порядку, словно разум фотографировал каждый миг…

После удара вражеская машина пошла вниз, беспорядочно кувыркаясь, а "миг" все-таки сохранил управляемость. Борису удалось посадить его в поле у какой-то деревушки. "Титово", – сориентировался по карте. К его самолету уже бежали люди…

На следующий день Ковзан вернулся в полк, вспоминал Зимин: "Вернулся не пешком, не на подводе и не на попутной машине, как это бывало со многими летчиками, которым приходилось прыгать с парашютом из горящих и поврежденных машин. Нет, Борис прилетел на своем "миге"… При таране Ковзан повредил винт и совершил вынужденную посадку в поле. Винт ему удалось отремонтировать в колхозной кузнице".
За сбитый самолет летчик был награжден орденом Красного Знамени.

Второй таран Борис Иванович совершил зимой 1942-го в районе Торжка, третий – в июле над Новгородчиной, четвертый – в августе того же 1942-го у Старой Руссы. Тут ему не повезло: осколком стекла от разбившегося фонаря кабины повредило глаз. Все же он успел раскрыть парашют и приземлился в болоте. Пришел в себя в госпитале. Глаз спасти не удалось, но Ковзан добился-таки разрешения врачей и продолжал воевать. К дню Победы на счету Героя Советского Союза было 360 боевых вылетов, 127 воздушных боев и 28 сбитых самолетов противника.

За Великую Отечественную войну советские летчики таранили врага более 600 раз, причем 34 из них – дважды, при этом многие погибли. Ковзан, сумевший уцелеть при четырех таранах, являл собой образец исключительной удачливости.

Он прослужил в авиации до конца 1950-х годов, окончил академию, вышел в запас полковником. Однако и тогда с небом не расстался – работал начальником аэроклуба в Рязани, потом переехал в Минск. В Белоруссии, где впервые сбил самолет врага, его и похоронили в 1985-м году. Перед гробом несли награды непревзойденного аса – два ордена Ленина, ордена Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды и медали.

Именем Бориса Ковзана названа улица в Бобруйске, где он вырос и учился в аэроклубе.

Валерий РУДЕНКО