На подступах к главному слову

5 августа 1941 года угроза захвата нависла над Одессой, в конце октября началась героическая оборона Севастополя. Краснофлотец Василий Кулемин в этих боях подвигов не совершил, но благодаря ему имена многих героев-черноморцев обрели широкую известность. А возможность отправить домой вырезку из газеты с заметкой о себе фронтовики ценили не меньше, чем награждение медалью.

«Мягкая весенняя ночь спустилась над Кавказским побережьем. Высоко в небе, точно множество углей в темно-серой золе, рассыпались звезды. Совсем рядом шумело море, и мерный плеск волн доносился до нас. Неожиданно небо прорезали белые лучи прожекторов. К городу подходил противник, – так начиналась одна их первых заметок 20-летнего матроса в газете «Атака». – Гул моторов наполнил весенний воздух. В ночном небе загрохотали взрывы зенитных снарядов, затрещали пулеметные очереди. Советский истребитель смело встретил врага. Немец попался опытный. Заметив погоню, он стал маневрировать, пытаясь скрыться. Но не тут-то было! Константин Денисов бил наверняка… Вражеский бомбардировщик свалился в штопор и врезался в море. Еще один гад нашел свой бесславный конец от молодецких ударов советского истребителя».

Бывший командир истребительного авиаполка, генерал-майор авиации Герой Советского Союза Константин Денисов вспоминал, как в той же многотиражке «Атака» позже неожиданно прочел и лихую частушку о себе: «Не пройдут фашисты, нет, Возле моря сизого. Их отправит на тот свет Очередь Денисова». Было это в апреле 1943-го, после успешного отражения крупного налета вражеской авиации на Поти, когда четыре с лишним десятка самолетов врага в сумерках попытались разбомбить наши корабли на стоянке. «В сумерках цель видна слабо, а прожекторы при ее полете на большой высоте малодейственны, – рассказывал об этом бое летчик.– Да и поднимать в воздух можно было только «ночников», а они все находились в Алахадзе, где прикрывали конвой». Так что навстречу врагу взлетели всего два истребителя: «В районе стоянки кораблей рвались бомбы, вокруг бегали жидкие лучи прожекторов, но схватить цель на высоте 3000 – 4000 метров никак не могли. Серой тенью рядом промелькнул «юнкерс». В момент моего разворота на какую-то долю секунды скользнул по бомбардировщику луч прожектора, и я, четко разглядев самолет противника, сделал небольшой доворот. «Юнкерс» – в прицеле. Мой «киттихаук» от одновременных очередей из шести крупнокалиберных пулеметов вздрогнул, затрясся. И тут же я увидел, как отвалилось что-то от «юнкерса», а затем он сам резко накренился и, выпуская струю густого дыма, перешел в беспорядочное падение. Он рухнул почти у самого берега в море на траверзе рыбацкого поселка Кулеви, что в 25 километрах севернее Поти».

Заметки, корреспонденции, стихи – все это было нужно боевой газете, востребовано в войсках. И Кулемин писал в разных жанрах: оттуда – информацию, отсюда – частушку. Героями его газетного творчества становились моряки и пехотинцы, артиллеристы и танкисты, но чаще других – летчики. Он и сам мечтал о небе: «Сорок тихих дворов у дороги под Тулой. Детство. Пыль. Зеленя. Дождь прошел стороной. Вот тогда я впервые Облетывал небо…», – признавался поэт уже в зрелые годы. Детская мечта не сбылась, но душой и в творчестве он всегда оставался с теми, кто поднимал самолеты навстречу врагу.

Среди крылатых героев Кулемина был и морской летчик Михаил Авдеев. С ним Василий Лаврентьевич опять встретился после войны и подружился. Авдеев в это время работал над документальной книгой о боях на Черном море. Один из ее эпизодов посвящался тому, как в 1943-м близ Поти был сбит фашистский самолет. Взятый в плен летчик, допрошенный лично командующим Потийской базы флота, дал ценные показания. «А ведь я писал об этом, – сказал Кулемин. – Не помню только, в какой газете». Когда Кулемина уже не стало, Михаилу Васильевичу «в руки попала пожелтевшая наша фронтовая многотиражка. И в ней взволновавшая сердце подпись: «Вас. Кулемин»…

На Черном море, в Симферополе, в первый послевоенный год был издан первый сборник поэта. Потом были еще сборники, в том числе в столичных издательствах, но поэзия не стала единственным делом Василия Лаврентьевича – он работал в «Комсомольской правде», толстых журналах. «Хороший поэт, обаятельный, внимательный к людям человек», – отзывались о нем литераторы. Однако ранняя скоропостижная смерть не дала полностью раскрыться таланту Кулемина: «Поэт только еще вступал в пору настоящей зрелости и… главное его поэтическое слово должно быть вот-вот сказано, – отмечал Владимир Солоухин в статье, посвященной 60-летию со дня рождения Василия Лаврентьевича.

Он умер, как воин – в бою, защищая культурные памятники, подвергавшиеся беспощадному сносу при Хрущеве. Кулемин работал тогда заместителем главного редактора журнала «Москва», выступившего против забвения исторической памяти. «Разъяренный Никита показал журналу «кузькину мать», доведя… Василия Лаврентьевича до инфаркта, от которого он и умер», – пишет известный публицист Михаил Лобанов, которому довелось работать вместе с нашим земляком. Его похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря, на мраморе вычеканено, что здесь лежит поэт-солдат Василий Кулемин.

Валерий РУДЕНКО