Михаил  Иванович Шуйдин (1922, с. Казачье Щекинского района – 1983), клоун, многолетний партнер Юрия Никулина

 
Смех – оружие эффективное

За бой с превосходящими силами противника в августе 1944-го у местечка Жагаре севернее Шауляя командир танковой роты Михаил Иванович Шуйдин был представлен к званию Героя Советского Союза.

 
Ротный получил приказ организовать у дороги засаду и надежно закрыть путь на запад врагу, рвущемуся из прибалтийского «мешка». Гвардии старший лейтенант выбрал огневую позицию у поворота шоссе, чтобы бить фашистские машины в тонкую бортовую броню. Свои танки укрыл метров за триста, на дистанции высокоэффективного огня. Едва успели это сделать, как началось…

С первых же выстрелов рота Шуйдина подожгла несколько фашистских самоходок. Снаряды замаскированных танков ложились точно в цель, не давая другим вражеским машинам объехать чадящие «костры». Противник растерялся и отошел, но затем, перегруппировавшись, двинулся вперед – и опять был отброшен. И еще, и еще, раз за разом. За двадцать шесть часов танкисты отбили шесть атак танков и пехоты. Седьмая, подсказывал ротному весь его немалый боевой опыт, будет решающей, а сил уже почти не оставалось. Тогда старший лейтенант повел остатки роты во встречный бой – лоб в лоб, броня на броню. Шуйдин успел подбить два «фердинанда» и шесть грузовиков с солдатами, когда в его танк угодил снаряд, машина загорелась. Пылающим факелом Михаил выбросился через люк, катаясь по земле, сбил с себя огонь. Полуослепший и оглохший, старший лейтенант успел все же увидеть, что немцы не выдержали удара и опять отошли. Теперь надо было добраться до медсанбата, расположенного километрах в пяти от передовой. Как удалось едва живому танкисту проделать этот путь, он уже не помнил.

Шесть месяцев боролись за него врачи. Они сумели частично восстановить зрение, вылечили ожоги. У Михаила сильно обгорело лицо, но особенно – руки: плохо сгибались в локте, пальцы едва слушались. Ему грозила инвалидность, это в двадцать два года! Домой он об этом не писал, чтобы не тревожить родных – был убежден, что сумеет преодолеть недуг, и упорно, час за часом, «разрабатывался». Поддерживали письма друзей-однополчан. От них узнал, что за последний бой его наградили орденом Красного Знамени, который вручат по возвращении в часть. Это был его второй орден. Первый – Красной Звезды – Шуйдин получил годом раньше за освобождение украинского села Удовиченко. Тогда, как отмечалось в представлении к награде, он «отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем было уничтожено 2 орудия, 3 станковых пулемета с их расчетами и до 2 взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдиным было уничтожено одно орудие, один шестиствольный миномет, 2 автомашины с боеприпасами и до 20 гитлеровцев».

Той реляции Михаил, конечно, и в глаза не видел – долгими госпитальными ночами он просто вспоминал. Как под Ахтыркой впервые пошел в разведку боем, форсировал Днепр, Березину, Нарочь. Как за отличное освоение новой техники его поощрили отпуском на родину – бригада переучивалась на полученные по ленд-лизу американские танки в Тульской области, неподалеку от его родного Казачьего, где Михаил родился в семье пастуха. Как по окончании школы ФЗО работал слесарем-лекальщиком на оборонном заводе, участвовал в художественной самодеятельности. Как поступил в Горьковское бронетанковое училище, как чудом сумел удержать плацдарм на берегу Вилии у города Сморгонь, захваченный его взводом – танковая бригада еще не успела переправиться, а враг под прикрытием сумерек накапливался у плацдарма, занимал исходные позиции для контратаки. В этот момент в радионаушниках танкистов на обоих берегах реки зазвучал голос Шуйдина – Михаил… читал по памяти рассказы Зощенко, каждая фраза которых вызывала дружный смех слушателей. Так и дождались подхода подкрепления, враг в атаку не пошел. Позже один из пленных сказал, что их командир, услыхав по радио перехваченный хохот танкистов, не рискнул атаковать – веселиться так могли только люди, бесконечно уверенные в своих силах…

Шуйдин не зря был уверен в себе. Долгими тренировками он избавился от инвалидности и получил от врачебной комиссии разрешение вернуться в строй. На войну он, правда, уже опоздал и прослужил всего ничего: в конце июня 1945-го старшего лейтенанта демобилизовали. Дальше были цирковое училище и студия разговорных жанров при Московском цирке: со следами таких ожогов, как у него, выступать с открытым лицом и руками было нельзя, приходилось прятать их под гримом и белыми перчатками.

Право учиться у знаменитого клоуна Карандаша оспаривали около трехсот кандидатов, отбор проходил в три тура. Выиграли в конкурсе трое, в том числе Михаил. В паре с Никулиным, уже работавшим у Карандаша, Шуйдин дебютировал в мае 1949 года на манеже харьковского цирка. «А Шуйдин-то ничего, сочный», – отметил тогда Карандаш, опытным глазом заметивший, что эти два клоуна отлично сочетаются. И они, действительно, стали самым прочным клоунским дуэтом в истории мирового цирка, работавшим в паре более тридцати лет.

…Сообщая Михаилу в госпиталь о его награждении, боевые друзья не знали, что «Красным Знаменем» фронтовые инстанции по каким-то своим соображениям заменили Золотую звезду Героя Советского Союза, к которой Шуйдина представило бригадное начальство. О том, что такое представление было, Михаилу Ивановичу стало известно лишь много после войны, когда он уже был известным клоуном – этот факт раскопали с подачи однополчан журналисты. Заслуженный артист РСФСР (1969), тем более – народный артист республики (1980) мог бы, наверное, добиться пересмотра несправедливого наградного решения военных лет, но не захотел этого делать – Михаил Иванович отличался скромностью. Даже квартиру в Москве не выбивал, так десятки лет и ездил в цирк издалека, тратя на дорогу четыре–пять часов ежедневно. Однажды Юрий Никулин, тоже прошедший фронт, спросил у Шуйдина, почему тот не носит боевые награды. «А зачем? – спокойно ответил Михаил Иванович. – Показать всем, что вот, мол, какой я?»

Его не стало в 1983 году после долгой, тяжелой болезни. «Нередко Миша снится мне, – писал Юрий Владимирович в книге «Почти серьезно». – Сейчас на манеже работают его дети – Вячеслав и Андрей. Они показывают те же репризы, с которыми выступали мы с Шуйдиным. Однажды я видел их в Рязани и все ловил себя на ощущении, что смотрю не чужую работу…»

 
Валерий РУДЕНКО